А я – домой, в Россию

Прожив три года в Германии, российский немец Николай Теодорович Вормсбехер решил оставить родину предков и вернуться на свою родину - в Россию.

90-е годы, когда начался массовый выезд российских немцев в Германию, отправились на историческую родину и родственники Вормсбехера, даже его престарелые родители. В колхозе «Заветы Ильича», где Николай тогда работал агрономом, дела шли неплохо, и Вормсбехер рассудил по-русски: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе». Короче говоря, вслед за родственниками в Германию не поехал. Задумался об отъезде, только когда приспело время сыну Сергею служить в армии, а тогда шла война в Чечне.

И кто бросит в отца камень?..

В городке Мюнстер, что неподалеку от Кельна, семью Вормсбехер разместили в поселении для беженцев. Первым делом направили на курсы немецкого языка.

- Язык я и так знал неплохо, но меня об этом никто не спрашивал. Правила для всех едины. И на курсы профессиональной подготовки тоже надо ходить обязательно, - вспоминает Николай.

Курсы профподготовки оказались очень полезны: знакомили с новым оборудованием и законодательной базой о труде. Но и в правильной Германии бывают исключения из правил. Вормсбехер еще не закончил курсы, а владелец частной фирмы, специализирующейся на производстве решеток для балконов, каминов и прочих узорчатых оград, взял его на работу.

- Он сказал мне: «Ты и так все умеешь. Зачем тебе еще учиться?» Написал какое-то заявление в соответствующую службу и все уладил.

От идеи устроиться по специальности, полученной в России, пришлось отказаться. На курсах агрономов его так запугали! Объяснили, что в Германии агроном несет ответственность за каждый свой шаг. Ошибся, например, применяя ядохимикаты - ответишь персонально. Нанес вред природе - замордуют тебя дотошные юристы. Работа в сельском хозяйстве все-таки больше, чем что другое, привлекала Николая. Поэтому пробовал устроиться к одному фермеру-свиноводу. Ферма у него, конечно, «крутая» - все механизировано, компьютеризировано. Но хозяин с гнильцой оказался.

- Сразу спрашивает: «Технику знаешь?» «Да, - говорю. - Вон трактор. Я такую марку первый раз вижу, но через пять минут заведу и поеду». Поверил. Но тут же предложил мне черную зарплату, то есть без оформления, десять марок в час. В то время как официально надо 19. Отказался я от этого хитромудрого свиновода. Что я понял? Немцы - народ прижимистый, и хоть и чтут законы, но ради выгоды могут и обойти их. Хотя, конечно, им по этой части до русских далеко. А вообще-то, цивилизованная страна, хаять не буду. Если ты не дурак и не лентяй, жить сможешь прилично. Николай Вормсбехер не дурак и не лентяй и в тамошнюю жизнь вписался. Снял жилье в Мюнстере, за которое платил 1250-1300 марок, но и на жизнь оставалось. Надо еще учесть, что в отличие от многих переселенцев Николай решил, что будет жить по своему усмотрению, а не так, как ему велят.

Дело в том, что, приглашая выходцев из России и других эмигрантов, правительство Германии преследует конкретную цель - пополнить трудовые ресурсы в тех отраслях, где их не хватает, и в тех регионах, где есть потребность в увеличении населения. Поэтому после лагеря для переселенцев вам предложат конкретный список городов, где вы желательны. Там будете получать и дотацию на жилье, и другие социальные пособия. В противном случае на поддержку государства не рассчитывайте. Мюнстер, где решил остаться Вормсбехер, не входил в тот самый список, поэтому ему отказали в пособиях. Но он и без них не пропал. Вот что действительно донимало Николая, так это то, что эмигрант там - человек второго сорта. Правда, в лицо никто этого не говорит.

- Холодок умеют маскировать за так называемой толерантностью. Я до сих пор балдею от писем, что слали мне работодатели, отказывая в месте, - вспоминает Николай Теодорович. - «Мы очень сожалеем, что вынуждены отказаться от ваших услуг...» Можно подумать, слезами горючими обливался, пока писал. А на деле все практично до того, что аж бездушно.

Однажды попытался Вормсбехер устроиться рабочим в престижный гольф-клуб. Послал резюме и неожиданно получил ответ: «Вы нам подходите, приезжайте обсудить детали». На собеседовании ему объявили, на какой заработок он может рассчитывать. Уже кое-что понимая в немецкой жизни, Николай сразу сообразил, что дурят его. И назвал гораздо большую сумму. Хозяева согласились на его условия. Только потом он понял, что все равно продешевил. И сильно.

- На самом деле условия были дикие, - говорит Николай Теодорович. - Жить в небольшой комнатушке на территории гольф-клуба безвыездно. Обязательно с супругой, чтоб на подвиги по женской части не тянуло. Нельзя приглашать ни детей, ни внуков, ни друзей, ни знакомых. Паши от зари до зари на богатых гостей. Правда, потом трехмесячный отпуск, на всю зиму. И вот отправился Николай с женой Валентиной на новое место жизни и работы. Когда осталось метров двести, он вдруг резко затормозил и стал разворачиваться.

- Ты куда? - встревожилась жена.

- Да пошли они со своими тюремными условиями!..

Коренные немцы на такую работу, конечно, не пойдут, как не любят они работать ни продавцами, ни строителями, ни водителями. Эти профессии считаются непрестижными. Но на других, престижных работах тоже очень много жестких регламентаций, которые выходцу из России кажутся надуманными. А то и унизительными.

Вообще, со временем эта размеренная, регламентированная жизнь начала его сильно раздражать.

- Может, свобода личности у них и есть и достаток есть, но за это они дорого платят. Чем? Да отсутствием воли. Воля - это когда костерок можно развести там, где хочется, под шашлычок выпить с друзьями и поболтать откровенно. А они при своей свободе язык держат за зубами. На всякий случай, чтобы не повредить своей карьере. Тошно мне от этого. Не моя страна, - заключил Николай Теодорович.

Однажды в газете для русских эмигрантов прочитал опус одной журналистки, где та писала, как видела жуткую тоску в глазах у мальчика, смотревшего в чужое немецкое небо. Подумал: чушь собачья! Для красного словца написано. Не может у детей быть этой тоски, потому что у них нет прошлого. - А вот у взрослых людей я такую тоску видел...

И отец мой покойный очень тосковал по России.

Уехал Вормсбехер из чистой, ухоженной Германии. Вернулся домой, в Россию. Вот уже восемь лет, как он живет вместе с женой и сыном Сергеем в селе Вревском. - Я ни разу не пожалел, что вернулся. За это время ни я, ни сын не ездили в Германию, хотя там остались могилы моих родителей, живет дочь с семьей. Пусть лучше они к нам приезжают, чтоб не забывали Русскую землю.

Николай Теодорович, насмотревшись на западную жизнь, решил, что работать по найму ему негоже. Они с сыном стали фермерами. Имеют 150 гектаров земли, на которых выращивают пшеницу, картофель, сахарную свеклу. Не бедствуют. И хоть нелегок фермерский хлеб, хоть нет-нет да и вспомянет Вормсбехер добрым словом колхозное житье, умом понимает, что и колхоз в том виде, в каком был, никогда не вернется, и сам он, вкусивший однажды чувство хозяина, не сможет уже жить на коротком поводке.

А в Германии, кстати, ему не светило открыть свое дело: там для этого нужно иметь документ о немецком образовании. Это уже удел его молодых родственников, окончивших немецкие учебные заведения. Если, конечно, обнаружатся у них способности к бизнесу. Для себя же он окончательно решил:

- Мы будем делать бизнес в России. Земля всегда прокормит.

Хотя чего уж там, не мед наше российское бытие. Не мед. Чего только стоило Вормсбехеру выбить себе бывший химсклад, который председатель колхоза Александр Шумский передал ему по закону - как имущественный пай. Приходит он с председательской бумагой к управляющей, а она ему: «Ну и что?» Достала до печенок, всю душу вымотала. Он пять раз ходил к Шумскому жаловаться. До белого каления довел грозного руководителя, пока не упросил лично при этой тетке сказать: «Его это добро, пусть забирает!»

- Видно, зависть ее гложет. Не может она смириться с тем, что кто-то хочет жить своим умом, своим трудом и богаче, чем она.

- А в Германии, - говорю я Николаю Теодоровичу, - никому и в голову бы не пришло придержать чужую собственность. - Ну да, - соглашается он. - Зато здесь я знаю, в какую дверь постучаться, а какую ногой открыть. Как знает всякий человек у себя дома...