Наш журнал вместе с читателями из номера в номер пытается разобраться, как осуществляется господдержка личных подсобных хозяйств в рамках национального проекта «Развитие АПК». Естественно, в разных регионах дела идут по-разному. И потому, что экономический ландшафт страны очень разнороден, и потому, что люди разные - как сами владельцы ЛПХ, так и те, кто отвечает за выделение льготных госкредитов.Сибиряк Николай Гесс, как и миллионы российских крестьян, владельцем ЛПХ стал вынужденно. После того как развалился совхоз «Комский», где он двадцать лет был передовым скотником. А его жена Ольга - передовой дояркой.

Живет Николай Эрнстович Гесс в Бескише, на берегу Енисея. Как любой другой нормальный сибирский мужик, может часами рассказывать о рыбалке. Правда, предки его любили другую русскую реку - Волгу. Но в начале войны русских немцев сослали сюда, на суровые енисейские берега. В Николае немецкая порода дает о себе знать: всегда чистый, наглаженный. Он и в жены взял русскую - Ольгу Рубцову, думается, потому, что заметил в ней любовь к порядку. Двоих сыновей и дочку они воспитывали в строгости, учили, что нечего счастья за морем искать. Человек во сто крат сильнее, когда вся семья рядом. Николай уже и место облюбовал, где построит новые дома выросшим детям. Чтобы рядышком с родителями жили. Не только у Николая рухнули планы, у его земляков тоже. И винили люди в этом перестройку и море.

При чем тут море? Пожилые еще помнят Енисей нормальной рекой, а потом государство решило построить на нем Красноярскую ГЭС. В Красноярске возвели гигант цветной металлургии, и для него требовалось много электроэнергии. Часть реки - от Красноярска километров этак 400 выше по течению - и есть то самое Красноярское море, порожденное электростанцией. На его дне покоятся подворья, кладбища, церковь... Плодородные земли - поля и луга - тоже ушли под воду. А людям пришлось осваивать вершины холмов, которые раньше были пастбищами для овец.Молодежь, в принципе, была этим довольна, потому что в каждом незатопленном селе государство построило аэродромы. Вся дорога до Красноярска - почти 300 километров - занимала теперь какой-то час. Зимой через море делали ледовые дороги, а с наступлением тепла через семь морских километров регулярно ходили паромы.

И было еще дано честное партийно-государственное слово, что с выходом ГЭС на самоокупаемость крестьяне получат бесплатную энергию как компенсацию за потерю своих самых лучших земель. Но пришли новые времена. На правом енисейском берегу закрылись все аэропорты, были сданы на металлом паромы и «Ракеты», киловатт-час для сельхозпроизводства стал в семь раз дороже, чем для алюминиевого магната Дерипаски. Теперь чтобы машиной добраться из того же Бескиша в районный центр - это 30 километров гравийки и семь километров морем. Паром ходит строго по часам, за него, если ты на российских «жигулях», надо заплатить 50 рублей, а если КамАЗом везешь зерно, то придется выложить уже 300 целковых. В стране дороги пока как будто бесплатные, а здесь за 14 километров - 600 рублей. Осенью и весной, когда паром не работает, но нет и ледовой дороги, Бескиш и десять других деревень и сел Новоселовского района полностью отрезаны от всего мира. Вот и осталось от большого совхоза «Комский» одно производство на центральной усадьбе - рожки да ножки. «Комский» - это потому, что центральная усадьба размещалась в селе Кома. Теперь название стало поводом для горькой шутки: «Кома впала в кому».Оказался в этой коме и Николай, когда на ферме его отделения вырезали последних коров.

Еще два месяца как заведенный ходил зачем-то на ферму. Рвал сердце на части. А потом стал пить с мужиками. Но как внезапно начал это опасное баловство, так и бросил. Отшил от себя «друзей-товарищей», купил в конце деревни маленькую избенку - под сторожку и чтобы было где воду подогреть. Ограду новую поставил, да так, что в подворье попал бывший совхозный амбар - решил держать в нем коров, пока только задуманных. Сельская власть не шла наперекор - все равно этот амбар местная «бичевня» на дрова бы разобрала. А так у Гесса получился этакий «кулацкий» хуторок на въезде в деревню со стороны Комы.Хозяйство начали поднимать с откорма и продажи бычков и свиней. А дальше уже вместо трех буренок на дворе завели семь. Благо молоко было куда сдавать - в Анаше, что за 40 километров от Бескиша, на молзаводе теплилась жизнь.

Хоть по нынешним меркам почти что задарма берут там молоко - по 5 рублей 40 копеек за литр, - но выбирать не приходится. Поменял Николай свою новую «шестерочку» на «ниву», забивает каждое утро машину флягами - и в путь.Завод и рад бы принимать у Гесса молоко дороже, да сегодня ему сдают на переработку ежедневно чуть больше трех тонн молока, а надо держать и кочегаров, и лаборанта, и бухгалтера, и директора...

Словом, при таких делах концы с концами сводить трудно, но настырные Гессы решили, что вместе со своими коровками-кормилицами выкрутятся. А тут как раз объявили президентскую программу, и Ольга благословила мужа на поездку в район - разведать насчет кредитов.А дальше... Кому удалось получить льготный госкредит, может, и узнает в истории Николая, соотнеся ее с тем, через что сам прошел. Кому не удалось - позавидует. Или наоборот: не вижу, скажет, я в этом ничего особенно завидного...

Перед тем как поехать в Новоселово, Николай обошел тех односельчан, которые еще могли работать: давайте объединяться! Купим скот, технику. Ведь жалко - поля зарастают лесом. Вместе легче прорваться! Да и молзавод не загнется, если все туда станем возить молоко. А ему в ответ:- Хочешь - рискуй, а мы никакие кредиты брать не собираемся. Что в банк закладывать будем, последние штаны? Поездка в райцентр принесла разочарование. Чтобы получить 300 тысяч рублей кредита, Николаю нужны были поручители, притом бюджетники, то есть люди с твердым ежемесячным доходом. Но где их взять, этих бюджетников, в Бескише? Можно заложить дом. Он у Гесса крепкий, большой, но на енисейском правобережье даже такие дома стоят сущие копейки.

И поехал Николай в райцентр второй раз, зашел в местную администрацию вроде как просто посоветоваться, но не без дальнего прицела: вдруг помогут с кредитом? Кто ж не знает здесь его трудовую семью? И что вы думаете? Глава района позвонил в банк, походатайствовал. Быстро в администрации все нужные документы Николаю оформили. Бумаги мудреные, самому с ними и не справиться. И получил он желанный кредит под залог своих коров. Говорят, Николай первый в Красноярском крае такой, кому удалось заложить свой скот - не любят банки связываться с такими залогами. У Гесса тоже ничего бы не вышло, не окажи ему районная власть помощь поручительством.

Перво-наперво купил Николай подержанный трактор, косилку. Сенокосов в округе много - все бывшие совхозные поля. Прикупил коров до заветной цифры 15, как мечтал когда-то.

Сейчас ищет доильный аппарат: доярки-то у него всего две, жена да дочь. Ольга с Николаем как опытные животноводы на каждую из своих коровенок завели карточку селекционного учета, раз в месяц проводят контрольные дойки. Осеменение только искусственное - Ольга с этим делом справляется. Гессы понимают: хочешь иметь хорошие надои - веди племенную работу.

Какую прибыль дает семье молоко? Николай листает аккуратную тетрадку:

- Каждый месяц мы имеем от продажи молока от восьми с половиной до десяти тысяч рублей. Больше не получается. Еще мясо продаем. За три года надо кредит отдать. - Помолчал: - Трудно будет, но отдадим.

Щепетильно аккуратный человек, этот Гесс: если одалживает, всегда отдает до копейки. Это в деревне все знают. Но при цене литра молока пять рублей и сорок копеек - самая низкая в крае цена, а летом и того меньше - что же семье остается на жизнь? Даже льготный одноразовый кредит не выведет ее из бесконечного кризисного состояния. Должно же государство еще как-то поддерживать стремление тысяч крестьянских семей жить за счет своих подворий? Ведь тем же акционерным обществам, к примеру, в краевом бюджете выделили 1 рубль 68 копеек дотации на литр молока. А владельцам ЛПХ дотация не положена....

И пошла я в краевое агентство сельского хозяйства искать эту самую дотацию для таких, как семья Гессов. Надо сказать, что за судьбой этой семьи новоселовское правобережье сегодня пристально наблюдает. Как за испытательным полигоном: посмотрим, мол, каков результат получится от этого самого кредита...

Итак, хорошо бы одноразовый кредит подкрепить еще кое-какими экономическими мерами. Но не нашла я в документах краевого сельского агентства даже упоминаний о дотациях на молоко для владельцев ЛПХ. Однако зададим себе вопрос: чем же молоко, привезенное на завод из какого-нибудь АО, отличается от молока, надоенного Ольгой Гесс и ее дочерью? Если и есть разница, то в пользу Гессов: они марку держат...

Причина того, почему обошло краевое сельское начальство своим вниманием ЛПХ, до смешного банальна: когда верстался краевой бюджет на этот год, личные подворья никто в упор не видел. Не прозвучал еще в ту пору голос из Москвы о значительной роли личных крестьянских хозяйств в экономике страны. Теперь вроде и увидеть надо, раз президент указал на подворья, но документ-то, в котором ЛПХ не значатся, уже принят...

Когда я ходила по кабинетам, выясняя, почему личное подсобное хозяйство не получает дотации на производство молока, всплыл интересный вопрос - о социальной роли крестьянских подворий. Чиновники, отвечающие за судьбу сельскохозяйственной отрасли, доказывали мне, что сельскохозяйственные акционерные общества имеют несравнимое по сравнению с ЛПХ социальное значение, потому что за ними - сельские рабочие места. Ну прямо как во времена сплошной коллективизации: однодворец - человек второго сорта...

Но так ли много у нас осталось акционерных обществ, где рабочие получают достойную заработную плату? Разве секрет, что в бывших совхозах и колхозах, а теперь разных АО, работник живет отнюдь не за счет труда в общественном производстве (там бессовестно низкие зарплаты), а благодаря тому, что держит на своем дворе скот? То есть за счет все того же ЛПХ. Только в разных отчетах они как таковые не указываются. Нет, это ни для кого не секрет.Какой из этого вывод? Значит, кого-то устраивает и то, что в таких АО называется зарплатой, и миф об их высокой социальной значимости. Что же касается социальной роли ЛПХ, то ее легко можно проследить на примере той же семьи Николая Гесса, где сегодня трудятся не покладая рук пятеро: недавно дружная работящая семья пополнилась невесткой, женой сына.

По статистике, сегодня ЛПХ дают стране до 65-70 процентов по некоторым видам продовольствия. Это их экономический вклад в жизнь страны. Если уж говорить о социальном изъяне, то в прямо противоположном направлении: как раз они, хозяева личных подворий, социально обездолены. Эта огромная армия тружеников, которая кормит не только себя, но и нас, грешных, социально абсолютно не защищена. Вопрос о будущих пенсиях для этой группы работников не решен. Что касается экономических рисков, связанных с хозяйственной деятельностью, владелец ЛПХ всегда остается наедине с собой и своими проблемами. Никто не защитит его и от грабительских действий перекупщиков, недобросовестных переработчиков. Суды? Но кто ж не знает, каково иметь дело с нашими судами...

Зато существуют в стране сельские районы, где сегодня в так называемом общественном производстве уже не числится ни одной коровы. И таких районов не один и не два. В нашем крае наберется добрый десяток, а по России?.. В Бирилюсском районе, допустим, сегодня имеется 8 тракторов, 6 грузовых автомобилей и 5 сеялок. Осенью вспахано 235 гектаров зяби. На весь район! Чем же жить людям на этой территории, впрочем, равно и их соседям - Большеулуйскому, Казачинскому, Партизанскому районам...

Тут ЛПХ - единственная производящая сила.

Да, государство наконец поняло сложившуюся на селе ситуацию, отдельной строкой выделило нужды ЛПХ в национальной программе подъема сельского хозяйства. И многие крестьяне бросились в банки. Но оказывается, не так просто добраться до кредита, о чем в журнал сообщают из разных регионов страны.

Редакция помогает чем может: разъяснениями на страницах журнала, обращениями к местным властям по конкретным случаям, рассказами о положительном опыте поддержки ЛПХ в некоторых регионах. Конечно, не остались мы равнодушными и к судьбе хозяйства Николая Гесса. Чем обернется его кредитная история? Вопрос пока остается открытым. Редакция к нему еще вернется.