Для крестьян страшнее засухи и саранчи арбитражные управляющие и жуликоватые инвесторы. НАРОД ПОСЛАЛИ НА ТРИ БУКВЫ — Свиньи дохнут, коров, даже стельных, вывозят на продажу, новенькие комбайны режут на металлолом, бетонные плиты и те сбывают на сторону. А мы все без работы. Больше тысячи человек на грани нищеты, без средств к существованию. И все это по закону? — спрашивали чуть не плача районного прокурора жители села Арзамасцево Караулинского района Удмуртии, жалуясь на своего инвестора депутата Законодательного собрания республики Кулешова.
Еще недавно здесь мостили асфальтом улицы, строили благоустроенные коттеджи, закупали скот — словом, развивались. И вдруг упали. Да так низко, как не падал никто в округе.
— А кто добровольно отдал инвестору свои земельные и имущественные паи? — спрашивал в свою очередь прокурор. — Теперь он хозяин, что хочет, то и делает. — И подтверждал: —
Все по закону.
...Колхоз-миллионер имени Ленина, в 90-е годы оказавшись, как и все колхозы и совхозы, в пасынках у государства, умирал долго и мучительно. В отсутствие финансовой поддержки сверху колхозники дотировали хозяйство сами. За свой счет проводили сев, покупали семена, топливо, запчасти. Зарплату получали натурой — бычками, свиньями, зерном, соломой, сеном. Не выдержав нервотрепки, ушел один председатель, на смену пришел другой, потом третий, но хозяйство продолжало хиреть.
Наконец районные власти привезли инвестора Кулешова.
— С ним, — говорили, — заживете припеваючи. Поначалу казалось, что жизнь действительно стала налаживаться. Новый хозяин начал платить зарплату живыми деньгами, коих здесь давно не видели. Появилась надежда. Но как появилась, так и умерла. Вместе со свиньями, павшими от голода, и стельными коровами, пущенными новыми хозяевами под нож.
Люди плакали, видя, как расхищается добро, нажитое годами, но сделать ничего не могли. Инвестор со товарищи, приехав в село на стареньких отечественных машинах, уезжали из него на новеньких иномарках, бросив обобранных ими людей на произвол судьбы. Вместе с инвесторами покинули Арзамасцево и почти все жившие в нем мужчины. Молодежь подалась на нефтепромыслы, кто по старше — в соседние хозяйства или в город. Кто погиб, кто спился. Женщины и дети выживали в основном за счет стариков-пенсионеров. В речевом обиходе появилась даже новая аббревиатура ПМК — «пока мамка кормит». Так на эти три буквы и живут до сих пор.
БАНКРОТЯТ ТЕХ, У КОГО ЕЩЕ МОЖНО ЧТО-ТО ВЗЯТЬ Из 23 тысяч крестьянских хозяйств, которые еще продолжали дышать, в 2005 году в России было обанкрочено больше 2 тысяч, в 2006 году 6 тысяч, далее по нарастающей. Разорение, как правило, идет либо через покупку инвесторами контрольного пакета акций и изменение устава, позволяющее новым хозяевам продавать имущество и выводить из оборота земли сельскохозяйственного назначения. Либо через процедуру банкротства, что тоже давало право людям с толстыми кошельками и сомнительной совестью скупать за бесценок, а затем распродавать материальные ресурсы банкротов. В Удмуртии, к примеру, только за период с 2002 по 2010 год через эту процедуру, инициатором которой в основном выступала Федеральная налоговая служба, прошли 302 сельхозорганизации, 254 — с последующей ликвидацией. В 21 организации был распродан весь имущественный комплекс, потеряно 1546 рабочих мест.
На предприятии «Велипельга» Вавожского района сменившийся в очередной раз собственник вывез всю технику, продал и отправил на забой скот, в том числе и коров на последних месяцах беременности. Ну прямо как в Арзамасцеве. На имущество и зерно был наложен арест за неуплату страховых взносов. Семьдесят человек остались без работы. В ОАО «Агрокомплекс» Воткинского района частично распроданы основные фонды. Четыре фермы на 200 голов ушли с молотка всего за 4,5 миллиона рублей, хотя строительство каждой в свое время потребовало куда больше средств. СПК «Качкашурское» Красногорского района, в котором было 1600 коров и 600 свиней, при долге 948 тысяч рублей выставили на торги всего за 500 тысяч.
— Районная власть не только пустила на самотек процесс банкротства перспективного хозяйства, но и не приняла участие в торгах, хотя в соответствии с федеральным законодательством муниципалитет имеет на таких торгах преимущество перед другими покупателями, — возмущался глава республики Александр Волков. — Стыдно за такую власть, которая пассивно смотрит, как нечистые на руку предприниматели фактически растаскивают вполне дееспособное хозяйство. Иначе как попустительством я такую деятельность назвать не могу. Как вы будете смотреть в глаза работникам этого хозяйства, что скажете в свое оправдание? Увы, сказать нечего не только районным или региональным властям, но и федеральным.
— Можно ли помочь крестьянам, которые в результате преобразования хозяйств лишились земли и имущественного пая? Пока мы не выиграли ни одного дела в суде, — признается депутат Госдумы Геннадий Кулик. И поясняет: — Там большие деньги на кону. Причем во многих случаях неблаговидную роль играют прокуроры. Кроме того, я не знаю ни одного случая банкротства, который привел бы к финансовому оздоровлению предприятия. Как правило, это просто передел собственности и захват земли. Придется внести поправки в закон о банкротстве и вернуться к закону о финансовом оздоровлении. Василий Мельниченко, представитель Уральской народной ассамблеи, после того как на его глазах были захвачены и разорены 14 крупных сельхозпредприятий в Свердловской области, рассказал, как это происходит:
— У нас есть юридическая контора «Свердловск-Энерго», почти все являются ее должниками. Она подает в суд — и через месяц от села ничего не остается. А если это крепкое хозяйство, то по программе АПК ему выдают мощный кредит, а через год оно уже разорено. Деньги при этом уходят «наверх». А как только милиция начинает что-то предпринимать, сразу возбуждается уголовное дело о превышении служебных полномочий.
Неблаговидную роль играют и конкурсные управляющие. «СН» писал об этом в материале о сельских поселениях Сандовского района Тверской области, где в результате банкротства прекратили существование большинство хозяйств. Назначаемые извне, подотчетные лишь своей «вертикали», они игнорируют интересы населения и местной власти. В лучшем случае сообщат главе местного самоуправления номер телефона, по которому никто не отвечает, и адрес в виде номера абонентского ящика. Все! На практике антикризисный управляющий скорее не реаниматор, а могильщик, конкурсное же управление откровенно цинично и проводится не в целях оздоровления, а ради максимального выкачивания денег.
Продолжение статьи, а также комментарий президента Удмуртской Республики Александра Волкова читайте в журнале "Сельская новь" № 9, сентябрь 2010 г.